Синтезирующий реализм: системное единение философского знания
Кольцевой детерминизм - ключ к решению проблем научного материализма
Сэр Исаак Ньютон и три закона детерминизма
Кольцевой детерминизм и пробабилизм
Мысленный эксперимент: физик с похмелья
Относительность одновременности против остальных релятивистских эффектов
Специальная теория относительности Лайт (упрощенная версия)
СТО - итог недопустимых теоретических упрощений
Преобразования Лоренца противоречат объективному методологическому запрету
О свободе воли - с системной точностью
Идея бога отныне неактуальна
Ревизия способа философского мышления: апология образа
Принципиальная роль исходного личностного поля человека в формировании феноменов переживаемого им мира
О содержании человеческого переживания
Аспекты частного бытия относительно автономных природных образований
Антропологическая составляющая философского знания и принцип дополнительности
По обе стороны человеческого опыта
Синергетика - двигатель модернизации детерминизма
Системный мир сознания
Анатомия свободы
Реклама
Новости
Гостевая
Контактная информация
Регистрация в каталогах, добавить сайт 
в каталоги, статьи про раскрутку сайтов, web дизайн, flash, photoshop, 
хостинг, рассылки; форум, баннерная сеть, каталог сайтов, услуги 
продвижения и рекламы сайтов
О содержании человеческого переживания.

 

Калмыков Р.Б.

                                                       Ravil8@yandex.ru

 

 

                                      Тем, кто ориентирован на познание внешнего

                                      мира, и тем, кто ориентирован на внутренний

                                      опыт, суждено встретиться в единой точке,

                                       когда они достигнут пределов своего знания.

 

                                                                            Свами Вивекананда

 

Стремление уйти от крайностей и чрезмерных вычурностей слишком оригинальных философских концепций, желание отыскать в хаосе современной философии 'золотую середину' - здоровое, прагматически оправданное направление развития мысли - и при этом не растерять богатства наработанного многими поколениями мыслителей конструктивного знания, привели автора в его предыдущих работах [1,2] к необходимости избрания триединого подхода к описанию бытия нашего мира в соответствии с вышеизложенной формулой: 'Я - особым образом переживаю - нечто'. Указанный подход показался привлекательным автору тем, что в нем, как ему кажется, представлены все принципиально основные аспекты бытия, и при этом отражен их естественный баланс, поэтому оправданно ожидать, что процесс теоретического упорядочения в этом случае будет сопряжен с минимальными издержками адекватности.

Проводя последовательно линию на развитие данной позиции, автор планирует в надлежащий момент выйти на онтологический уровень обоснований и доказательств, где рассчитывает получить достаточно строгие теоретические подкрепления. Последние, как представляется, будут способствовать выгодному выделению указанной позиции из числа тех прочих, что не имеют серьезного онтологического базиса.

Пока же, до получения строгих онтологических подкреплений, будем стараться нащупывать дорогу, опираясь на проверенные наблюдения, мудрость знаменитых предшественников, наиболее достоверные современные представления и очевидные подсказки уравновешенного здравого смысла в рамках избранного нами подхода.

 

 

 

Три трактовки содержания Переживания.

        

 

В предыдущей работе [2] нами было рассмотрено вместилище переживаний, особая имманентная человеку сущность, на лоне которой разворачивается всё актуальное для него жизненное действо, поле, на котором пасутся его многообразные частные переживательные феномены, 'сосуд', в котором булькает бульон его бытия. Это вместилище-поле-сосуд является постоянной, инвариантной для данного человека составляющей его Переживания, оно неотъемлемо присуще ему самому, представляющему собой некую своеобразную целостность.

 Однако есть в Переживании и переменная составляющая, образующая собой его наполнение, текущее содержание, то множество разнообразных феноменов, которое непрерывно бурлит в вышеуказанном 'сосуде', то пестрое 'стадо', что пасется в личностном поле человека, являет собой 'нечто' переживаемое. По поводу происхождения и статуса (обусловленности) этой переменной составляющей в философии ведутся наиболее жаркие споры и баталии. Более того, выбор одной из принципиальных позиций в этом вопросе тем или иным мыслителем, как правило, четко определяет принадлежность последнего к одному из крупнейших непримиримых философских лагерей. Поэтому здесь стоит остановиться основательно.

Перед человеком с самого начала его истории начал вставать принципиальный мировоззренческий вопрос: как расценивать множество наполняющих его Переживание устойчивых компактно группирующихся образований (феноменов) в плане их этиологии (возникновения)? То ли как чисто внутреннее порождение, замысловато-мудреные метаморфозы самого мира Переживания (т.н. субъективного мира), то ли как порождение какого-то иного, чуждого этому миру, внешнего по отношению к нему, трансцендентного  начала. При этом практика зачастую давала достаточно убедительный материал в подтверждение того, что часть жизненных феноменов человеческого бытия происходит в интересах и по воле внутреннего субъективного начала, а другая часть явно определяется чуждыми последнему интересами и волей, возможно, одного, нескольких или множества внешних начал. Желание побыстрее сформировать простое и понятное представление обо всем сущем толкало людей на выбор одного из этих вариантов объяснения в качестве определяющего. И с самого же возникновения этого вопроса люди стали накапливать аргументы и доводы в пользу обеих мировоззренческих позиций. Первая позиция дала жизнь субъективизму, вторая породила объективизм. Мир философии основательно рассредоточился на два соответствующих этим позициям весьма масштабных лагеря.

Итак, самым острым вопросом, попытка ответить на который расколола философский мир на два противостоящих лагеря, стал, по сути дела, вопрос о достаточности текущего содержания переживания, субъективного мира каждого из нас. Те, кто призывает довольствоваться, ограничиться рассмотрением текущего статуса этого мира, не лезть в своих предположениях и фантазиях за его границы, склонны к субъективизму. Те же, кто силой своего мышления решительно переступает через эти границы, не придавая им принципиального значения, и, ничтоже сумняшеся, строят весьма смелые предположения о внешнем (трансцендентном) мире, призывая затем считать свои домыслы-трактовки столь же оправданными, действительными, как и всё непосредственно нами переживаемое, демонстрируют тягу к объективизму.

Одни, таким образом, признают существование лишь одного единого мира субъекта. У других, напротив, правом на единственное существование обладает лишь объективный мир, субъективный же считается его малозначащим фрагментом, всецело от него зависимым, не имеющим какой-либо автономии и отдельной самостоятельной ценности. Первые считают границы субъективного мира священными, тем, за что переступать недопустимо. Вторые эти границы вообще игнорируют.

Что касается объективизма, в нем, в свою очередь, с самого начала человеческой истории наметились две фундаментальные тенденции: одна была сопряжена с уверенностью в реальной подоплеке человеческих ощущений - в объективном существовании наблюдаемых предметов и процессов и причинных взаимосвязей между ними; другая подразумевала в качестве причиняющего начала в природе некие мифические образования, на которых лежала ответственость за все происходящее за пределами хорошо освоенной и изведанной части человеческого бытия. При этом по мере расширения и углубления этой хорошо освоенной части соотношение влияния двух указанных форм объективизма менялось в пользу первой и, соответственно, в ущерб последней.

Древние мыслители до Протагора не утруждали себя размышлениями об особенностях и закономерностях проявления наблюдаемых в жизни феноменов в особом личностном поле человека, они просто напрямую высказывали свои натурфилософские предположения об их сущности. Это был период наивной философии, традицию которой продолжили представители древнегреческой школы 'фисиологов' и до сих пор отстаивают наиболее ортодоксальные материалисты. Они исходили и исходят из того, что раз есть объект познания и отсутствуют принципиальные видимые препятствия на пути его исследования, раз процесс познания касается объективно существующей, по их убеждению, материи, этакого материального абсолюта, значит, имеются все основания считать и само познание чем-то абсолютным и безграничным, а его продукт - конкретное знание - чем-то вполне объективным.

 Надо признать, подобная тяга приобщения к чему-то основательно-значительному весьма характерна для человека. Например, поклонники какой-нибудь знаменитости  с фанатичной настойчивостью коллекционируют все, что связано с их кумиром, тем самым как бы приобщаясь к нему и 'подтягиваясь' до его уровня известности и социальной значимости. Поклоняясь богу (богам), человек также как бы приобщается к чему-то хоть и не вполне понятному, но заведомо весьма значительному. В случае с материалистами вариант приобщения можно чаще всего трактовать в виде немудреного принципа: мой процесс познания касается объективной материи - значит, и мое знание тоже объективно!

Весьма характерно в этом плане отношение противоборствующих сторон к статусу человеческого знания. Из того факта, что знания-представления формируются и накапливаются самим человеком в своих прагматических целях, первые делают вывод об их безусловной субъективности. И напротив, того обстоятельства, что все знания о мире касаются 'объективно существующего' Бога или такой же Материи, возникают в процессе их постижения, оказалось вполне достаточно томистам и материалистам, чтобы сделать вывод о такой же безусловной объективности этих знаний. Логика здесь порой бывает весьма нехитра: признаем человека продуктом природы, а мышление и сознание - продуктом его мозга, тогда в силу транзитивности отношений последние тоже следует признать продуктами природы, которые 'не противоречат остальной связи природы, а соответствуют ей' [3]. Уж природа-то, понятно, не будет производить 'продукты', которые ей самой противоречат, в частности, представления, которые 'неправильно' ее отражают! Каждая сторона, получается, концентрирует внимание исключительно на выгодном для нее аспекте дела, занимает заведомо однобокую позицию.

Таким образом, познавательная ситуация сводилась поклонниками материального либо духовного абсолюта к констатации наличия только лишь объекта познания и ничего кроме, и при этом в познании абсолютизировался, соответственно, объективный аспект: проблематика процесса познания привязывалась исключительно к познаваемому началу, при этом совершенно исключались из рассмотрения познающее начало и механизм познания. Таким образом, из  принятой нами выше в качестве базовой триединой формулы 'Я - особым образом переживаю - нечто' сторонниками объективизма выкидывались первые два члена. Ситуация при этом, несомненно, значительно упрощалась, люди получали от этого определенное психическое облегчение, однако это был как раз тот случай, когда упрощение ведет к радикальной утрате принципиально важного содержания.

Позднее наряду с 'фисиологами' в Древней Греции, этой колыбели философской мысли, обозначились школы 'софистов' и 'скептиков', которые уравновесили первых на противоположных крайних гносеологических полюсах. Софисты, в пику фисиологам, отрицали абсолютный характер познания и знания, напротив, упирали на их относительность, зависимость от человека и текущей ситуации. Поскольку, по их убеждению, абсолютной истины не существует, каждый человек может пытаться доказывать окружающим свою частную правоту посредством ловких правдоподобных рассуждений. Этот подход они интенсивно культивировали сами и обучали ему других. Яркий их представитель Протагор из Абдеры сформулировал эту позицию в виде принципа: 'Человек - мера всех вещей' [4]. Теперь уже процесс познания привязывался целиком только к познающему человеку, соотносился только с субъектом познания, а в отношении результатов познания царил полный релятивизм. Было положено начало субъективизму, абсолютизирующему первый член нашей триединой формулы. 

Античные скептики отрицали достоверность любых суждений вообще, как в пользу объективной истины, так и в пользу субъективной, призывали доверять лишь результатам непосредственных наблюдений, замыкались на эмпирическом опыте. В отношении нашей триединой формулы они занимали фактически тотально негативную позицию, поскольку принципиально отказывались двигаться куда-либо дальше от исходного примитивного аморфного Переживания, пытаться хоть что-либо из него вычленять. Отсутствие же полного единства и большое разнообразие частных позиций разных подвижников скептицизма объясняется тем обстоятельством, что практически каждый из них отдавался делу отрицания достоверности суждений не полностью, а оставлял для себя маленький плацдарм либо в сфере объективных, либо в сфере субъективных суждений (а то и в обеих сферах). Ведь если быть в этом деле последовательным до конца, следует усомниться в достоверности также и самих скептических суждений, на чем, кстати, и настаивали самые последовательные из скептиков.

Скептически-эмпирическую традицию в её 'нечистом', грешащем объективистскими или субъективистскими включениями виде философская мысль продолжает культивировать и поныне в весьма широком спектре различных школ, примыкающих к феноменализму. Здесь абсолютизируются составляющие эмпирического опыта, называемые у разных авторов 'комплексами ощущений', 'чувственными данными', 'нейтральными элементами' мира, 'сенсибилиями' и т.п.                                                                         

Со временем, по мере обогащения жизненного опыта и совершенствования мыслительных способностей самые простые, легко и быстро воспринимаемые объяснения причин происходящего перестали удовлетворять прагматически ориентированного человека. Он стал демонстрировать готовность генерировать и воспринимать более сложные интерпретации действительности, если последние позволяли ему более успешно осваиваться в его мире. В итоге с ходом истории границы между вышеуказанными философскими лагерями подверглись серьезной эрозии и, как результат, на сегодняшний день  оказались довольно размытыми, условными. Изначально строгие положения воинствующих субъективизма, объективизма и скептицизма нынче не в моде. Напротив, широкое распространение получили учения, обогащающие субъективизм теми или иными объективными веяниями, объективизм - веяниями  субъективными, а скептицизм - теми и другими.

 

 

 

              Об исторических тенденциях в развитии взглядов

 

 

 

              Известный российский философ начала ХХ века Л.М.Лопатин справедливо отмечал, что единственно последовательной и внутренне стройной концепцией субъективной философии приходится признавать солипсизм, утверждающий, что 'весь мир, со всеми наполняющими его вещами и существами, есть только наше единоличное представление'[5]. Остальные же школы субъективизма 'допускают грех частичного использования 'трансцендентных допущений', позаимствованный у объективистов'[Там же]. Однако, с его точки зрения, это вовсе не означает, что солипсизм - самая 'правильная' философия. Напротив, полемизируя с субъективистами, Лопатин резонно отмечал, что никак не может принять тезис о самодостаточности внутреннего содержания собственного сознания, поскольку очевидным образом осознает, 'что не я вызвал видимые мною вещи, иногда очень для меня противные, и что они принудительно стоят предо мною:' [Там же]. То же самое можно сказать и шире, по поводу всего Переживания, одним из слагаемых  которого является сознание. Действительно, среди наполняющих Переживание феноменов такое значительное место занимают совершенно для каждого из нас бесполезные, а то и создающие труднопреодолимые помехи и опасные угрозы существованию, что наш здравый смысл просто не может допустить факта их имманентного (внутренне присущего) нашему Переживанию происхождения. Иначе бы получалось, что каждый из нас - сам себе источник помех, мучитель-истязатель и даже враг.

              На вывод о наличии чуждого, внешнего, трансцендентного элемента в происхождении переживаемых феноменов, кроме того, наталкивает всякий раз ситуация, когда привычные для нас явления под воздействием изменившихся обстоятельств, а также новой технологии или методологии контакта вдруг открываются новыми, ранее неизведанными гранями. Например, когда то, что мы считаем привычным, вдоль и поперек исследованным предметом, вдруг обнаруживает новое удивительное свойство. Подобные случаи имеет смысл связывать с сопутствующим практике человечества постепенным освоением материи вглубь (наряду с ее также постепенным освоением вширь). При этом неизбежно встает вопрос: откуда взялось у привычного предмета это вновь открытое свойство, где оно было до сих пор? Откуда также берутся явления совершенно новых предметов?

         Кроме того, во множестве происходящих вокруг нас явлений достаточно явно угадывается организующее или направляющее действие той или иной чужой воли, зачастую безразличной либо наносящей ущерб нашему Переживанию. Спрашивается, зачем бы нам самим у себя в своем субъективном мире культивировать такие источники враждебной активности?  

Разумеется, сторонники солипсизма не оставляли попыток по-своему выкрутиться из этой ситуации, однако по поводу этих потугов Лопатин выдвигал совершенно железный довод: ':попытка объяснить наличие чуждого начала в моем сознании 'какою-то скрытой и непонятной организацией моего сознания' ведет к уходу в 'новое трансцендентное' [Там же]. Таким образом, солипсистам остается либо смириться с отсутствием собственных весомых объяснений происхождения чуждого начала в Переживании, либо все-таки внедрять ненавистные им трансцендентные элементы в область структуры собственного Переживания. И то, и другое, надо признать, не является достаточно привлекательным.

Иные школы субъективизма, отказавшись от излишней строгости, предпочитают производить 'улучшения', делать уступки практической необходимости в виде, повторимся, некоторых полутрансцендентных допущений, и таким образом, пытаются усидеть сразу на двух стульях. Даже в системе такого 'кондового' субъективиста, как Фихте, присутствует некое начало 'не-Я', которое в известной степени противополагается чисто субъективному самосознанию, хотя и лишь как этакий промежуточный, не имеющий самоценности и самозначимости материал для возведения и преодоления препятствий внутри 'Я', стимул для самопознания последнего. Статус этого 'не-Я', так же, как и сходных порождений мысли прочих субъективистов, весьма туманен и эфемерен, и нужны все эти порождения для выполнения чисто прикладной функции - обеспечения сколько-нибудь удовлетворительной стыковки Красивой и Стройной теории с этим досадно нудным и приземленным практическим опытом. Возможно, поэтому эти господа так не любят подолгу останавливаться на разъяснении онтологических оснований своих концепций, а спешат побыстрее перейти к интересному: гносеологии (эпистемологии), этике, когнитивности и прочим более занимательным аспектам их философий.

Сходная судьба постигла и объективизм: наиболее строгие и внутренне непротиворечивые концепции полновластного контроля за всем происходящим со стороны внешнего по отношению к миру человеческого Переживания (трансцендентного) начала уступили место концепциям смешанного контроля либо все-таки внешнего, но со значительными вкраплениями имманентного субъективного. Так, например, теологическая позиция, выражаемая словами 'на всё - воля божья', уступила в более позднее время признанию того, что и от самого человека, от его позиции, принципов, установок и манеры поведения тоже кое-что в этой жизни зависит. Один из официальных 'учителей церкви' Фома Аквинский, в частности, утверждал, что 'нечто внешнее может быть причиной, толкающей ко греху', однако личностная 'воля одна является достаточной завершающей причиной, чтобы грех был совершен' [6]. А в материализме поселились такие веяния субъективного толка, как идея субъективного источника 'вторичных качеств' Локка, антропология Фейербаха, концепции практики и познающего субъекта в диалектическом материализме и эмерджентный феномен в научном материализме ХХ века. Любопытно, что статус 'сознания' в диалектическом материализме весьма схож (правда, в зеркальном варианте) со статусом 'не-Я' в философии Фихте: та же туманность и эфемерность, тот же элемент ограниченного противостояния определяющему началу, та же чисто прикладная 'поправочно-подпорочная' функция.

И все же, повторимся, сегодняшний этап в развитии школ философии можно охарактеризовать размыванием прежде четких границ, стремлением залезть на смежные территории 'соседних' учений, сделать те или иные частичные уступки практике и противоположному лагерю. Соответствующие этому элементы легко обнаружить у любой современной школы, каждый желающий может сделать это сам на примере 'своей' или близкой ему. Словом, идет подспудный процесс связывания, объединения, синтезирования философского знания 'снизу', и это следует признать знаком нашей эпохи. Было бы, думается, большим благом попытаться помочь этому процессу 'сверху', катализировать его, добавить в него конструктивное организующее начало, чтобы дело пошло быстрее и плодотворнее.

 

 

                               Человек - системный сгусток

 

        

         Одним из заслуживающих внимания важных опытных наблюдений надо признать факт системного единства бытия отдельного человека. Всё, чем наполнена человеческая жизнь, вся совокупность насыщающих ее объектов, явлений и событий в любой дискретный момент времени объединена единством поля его частного бытия и восприятия. Здесь на всём переживаемом во всех его аспектах лежит печать внутренней взаимообусловленности в рамках особого микромира, в том числе и на сфере текущих знаний и представлений, являющей собой неотъемлемую составляющую частного бытия. И было бы оправданно ожидать существования отражающей существо данного факта онтологической концепции.

         Сегодня, в эпоху победоносного шествия особой науки о самоорганизующихся сущностях - синергетики - можно и нужно именно так ставить вопросы о принципиальных аспектах человеческого бытия. Пора наконец признать, что человеческое бытие обладает ярко выраженными чертами системности и самоорганизации. В связи с этим очень важно суметь ощутить принципиальную новизну порождаемой этим обстоятельством ситуации, проникнуться необходимостью по-новому оценить сопряженный с этим философский план, и тогда сама собой появится потребность пересмотреть многие ранее считавшиеся очевидными понятия и представления.

Вся сложность ситуации с интерпретацией частного бытия человека заключается в том, что системное единство нельзя признать единственным регулирующим в нем моментом. К системному единству активно тяготеет, если разобраться, личностное поле человека, именно оно пытается удержать все под своим цельным неусыпным контролем. Однако жизнь убедительно показывает, что наряду с этим концентрирующим системным элементом в реальном частном бытии при его рассмотрении в динамике (т.е. в условиях растянутости во времени, в движении) присутствует и элемент диссипации (рассеяния системного начала), который выражается в наличии обмена воздействиями и влияниями между человеком (субъектом бытия) и изменяющейся внешней средой. В итоге получается, что сотканный, казалось бы, воедино частный мир обнаруживает своего рода 'дыры', через которые теряется вовне часть системно-организующего начала (растрачиваемого на преодоление внешних препятствий), и в то же время извне проникает в мир частного бытия  некое новое чуждое начало. Посредством этого происходит обмен влияниями-воздействиями-детерминациями с еще не освоенными и непознанными внешними сущностями. Этот обмен способствует постоянному обогащению и трансформации частного субъективного мира. Человек сталкивается с новым, осваивает его, познает в нем актуальные для себя качества и расширяет таким образом границы мира своего частного бытия. По прошествии определенного времени мир его бытия разительно отличается от того, что был раньше: в нем добавляются новые объекты, а старые приобретают новые дополнительные качества. Разумеется, здесь  имеется в виду лишь та ситуация (назовем ее равновесной), когда  внешние воздействия не угрожают нарушением системной целостности, не сопряжены с разрушением-гибелью частного мира. Таким образом, с позиции уравновешенного здравого смысла открывается, что лишь особый баланс концентрации и диссипации системного начала может по-настоящему адекватно характеризовать специфику частного бытия того или иного субъекта.

Разумеется, очень трудно удержать в голове оба эти момента, поэтому падкое до легких решений-объяснений человеческое мышление, как правило, скатывается на безусловную апологию одного из них. В итоге гипертрофирование принципа концентрации прокладывает дорогу субъективистским мировоззренческим установкам, а принципа диссипации - объективистским.. Ревнители первого подменяют единство  единственностью  и пытаются рассматривать мир субъекта как полностью замкнутую систему, утрачивающую при этом потенциал изменения-развития. Защитники второго, напротив, склонны расценивать этот мир, как  совершенно разомкнутую систему, которая при этом, если разобраться, утрачивает системные качества вовсе. Между тем современные практические исследования в самых различных областях (в рамках синергетической тематики) убедительно показывают, что любая обладающая свойством самоорганизации система являет собой баланс частичной закрытости и открытости (диссипативности).

 Следует с сожалением констатировать, что современная философия оказалась совершенно не готова адекватно интерпретировать данную ситуацию. В рамках любого отдельно взятого учения сегодня может быть в лучше случае освещен лишь один из двух вышеуказанных основополагающих моментов, ввиду чего о поиске баланса закрытости-открытости системы вообще не может даже возникнуть и речи! Очевидно, именно поэтому современное состояние таких важнейших научных дисциплин, как теория множеств и теория систем, не предусматривает насущно требуемых жизнью областей пересечения. Думается, не будет большим преувеличением утверждать, что нынешняя новая синергетическая эпоха в прикладных науках особенно настойчиво требует создания принципиально новой методологии и новой философии.  Попытке нащупать вехи на пути построения этой новой философии и посвящена, в сущности, данная работа.

 

 

                      Человек - существо практичное и духовное

 

 

         Издавна в натуре человека и его бытии выделяли два основополагающих начала: телесное и душевное, физическое и психическое. И к этому, надо признать, были все основания. Действительно, всю человеческую мотивацию нетрудно подразделить на потребности телесные (физиологические) и духовные (психические). Отсюда и два соответствующих глобальных направления, в которых развивается на протяжении всей истории цивилизации человеческая деятельность.

         Первое можно назвать прагматическим, нацеленным на достижение полезных физических благ, удовлетворение физиологических потребностей, телесного комфорта. Второе является психически удовлетворяющим, нацеленным на достижение благ психического толка, удовлетворение разнообразных психических потребностей, достижение психического комфорта. Конкретный облик человеческого бытия являет собой итог взаимодействия этих двух начал, алгебраическое сложение их специфических мотиваций, за которыми у каждого из них стоят свои особенные цели и способы их достижения.

У прагматического начала основой всего является критерий прагматической полезности. При этом стремление к достижению физических благ неизбежно сопрягается с необходимостью оптимизации способов управления человеком окружающей его средой, подчинения последней своим интересам, эффективного использования в этих целях разнообразных природных предметов и процессов. Разумеется, без уверенности в реальности внешнего окружения, в существовании там достаточно строгой причинной связи, невозможно вполне серьезно заниматься соответствующей деятельностью. Поэтому прагматический подход необходимо требует и потому тесно сопряжен с жизненно-практической установкой на конструктивные взаимоотношения с окружающим миром. Данная установка предусматривает то, что мы называем верой в объективное начало, в существование актуальных внешних сущностей и достаточно строгого внешнего причинения.

 Еще одним важнейшим условием для осуществления практической деятельности и психического комфорта следует признать требование минимальной определенности в исходной для любой деятельности ситуации. Действие наугад никогда не пользовалось у людей достаточным успехом. В недостаточно освоенных и изученных условиях, то есть при отсутствии требуемых в той или иной конкретной ситуации практических навыков и достаточно надежного знания сущностей и причин, человек научился пользоваться догадками - домыслами, помогающими вносить требуемый элемент определенности и упорядоченности в хаос окружающей его жизни, достраивать свою частную субъективную картину мира до некоего законченного доступно-понятного и комфортного целого. Со временем доказавшие на практике свою полезность и комфортность догадки укореняются в качестве устойчивых верований. Одной из разновидностей такого рода догадок следует признать весьма в прошлом распространенные представления о божественно-мистическом источнике природных свойств и причинений. На ниве таких представлений в свое время бурно расцветали религии и мистические культы, а также т.н. идеалистические учения, сопряженные с верой во всемогущество гипотетического внешнего авторитета - Абсолюта, Абсолютной Идеи, всеобъемлющего безличного управляющего начала (пантеизм), одухотворенной его разновидности (панпсихизм, панлогизм), всеопределяющей силы предустановленного пути-закона-порядка (даосизм).

Трансцендентный авторитет утвердился в Переживании субъекта в качестве полезной прикладной идеи, дающей возможность вполне уверенно в доступной форме моделировать мир. Бог (боги), духи, Провидение, Дао органично вошли в бытие человека, стали его неотъемлемым слагаемым и организующим началом. Поэтому на сакраментальный вопрос о реальности существования божественного (мистического) начала приходится отвечать в ряде случаев (в отношении религиозно или мистически ориентированных людей) утвердительно в том смысле, что оно является неотъемлемой составной частью реального субъективного бытия и Переживания. Присутствие этого начала отложилось глубоко в недрах основной поведенческой установки довольно многочисленной армии людей, и последние в силу заложенной привычки либо субъективной внутренней потребности искренне убеждены в его объективной реальности. Удобство идеи трансцендентного авторитета состоит, кроме прочего, в том, что ее текущую форму можно перманентно корректировать в связи с процессом освоения человеком внешнего мира и увеличивающимся объемом знания - посредством простого отодвигания вдаль и вглубь границы её применения.

Любопытно, что обе указанные мировоззренческие установки - материалистическая и духовно-гипотетическая - формально равноправны: доказать исключительную объективную истинность той или иной из них не представляется возможным в силу их чисто субъективного происхождения. В этой связи вполне корректно высказывался В.С.Соловьев: ': так как мы можем знать об этом мире только по собственным своим ощущениям, по тому, что нами испытывается, так что всё содержание нашего опыта и нашего знания суть наши собственные состояния и ничего более, то всякое утверждение внешнего бытия, соответствующего этим состояниям, является с логической точки зрения более или менее вероятным заключением; и если тем не менее мы безусловно и непосредственно убеждены в существовании внешних существ (других людей, животных и т.д.), то это убеждение не имеет логического характера ( так как не может быть логически доказано) и есть, следовательно, не что иное, как вера.'[7].

Фактически человек сам волен здесь осуществлять выбор комфортной для себя установки в соответствии со своими прагматическими и психическими потребностями. Другими словами, человек - единственный и полноправный творец своего Абсолюта (если, конечно, ему силой не навязывают иного). Другое дело, что практика, точнее, сопряженная с ней необходимость осуществлять эффективно-полезную деятельность во внешнем окружении, побуждает-таки даже самых фанатичных адептов духа в существенной мере опираться на материалистически-ориентированный вариант поведения. Так что здесь можно согласиться с К.Марксом: 'Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, - вовсе не вопрос теории, а практический вопрос'[8]. В том смысле, что только на стадии практики выясняется-проверяется степень адекватности тех или иных мысленных представлений объективной реальности, из практических потребностей рождается заинтересованность в исследовании тех или иных особенных объективных свойств предмета. В том случае, если текущее представление не приносит на практике ожидаемых плодов, демонстрирует низкую степень полезности-эффективности, оно отвергается и ему на смену предлагается другое.       

         У психического начала свой набор принципов благоденствия, среди которых присутствует такой, как принцип единства (в рамках отдельного субъекта бытия) мира психического переживания. Психика являет собой неотъемлемую часть субъективной бытийной целостности и так же обладает свойством системного единства. Потребность в психическом комфорте находит свой выход в стремлении человека активно трансформировать пластичные элементы своего психического мира. В итоге мир каждого из нас в определенной степени 'подмят' нами под себя, по-особому оригинально адаптирован к индивидуальным потребностям нашей психики. В частности, он активно нами же самими максимально насыщается потенциальными источниками позитивных ощущений (полезно-приятными контактами с окружающими живыми и неживыми сущностями и процессами). Таящие же в себе негативный потенциал источники, напротив, так же активно  максимально исключаются. Мы выбираем, что нам в свой мир допустить, а что исключить, приводя для этого в движение как эти актуальные сущности, так и самих себя, устанавливая на пути к ним либо устраняя с него разного рода преграды. Таким образом, индивидуальный мир субъекта являет собой результат весьма тщательной заинтересованной селекции и потому обладает элементом неповторимой исключительности навроде частной коллекции редкостей, несет на себе печать индивидуального психического произвола. То же касается и мира представлений. Здесь требование комфорта заставляет нас избирать из множества возможных вариантов наиболее для нас приятные и доступно-понятные. Например, для каждого свойственно считать себя источником всего позитивного в ближнем окружении, а в происхождении всего негативного обвинять негодяев-недругов.

 Что касается представлений социального уровня, в свое время в общественном мышлении довольно долго господствовало геоцентрическое космологическое представление, и было это вовсе не потому, что никто не предложил чего-то получше. Просто в те времена это было наиболее удобное для понимания и удачное для практического использования представление, наилучшим образом соответствоовавшее менталитету своей эпохи, адекватное уровню развития людей и их познаний; иные же, в том числе даже и предлагавшаяся кое-кем гелиоцентрическая система мира ( о чем есть известные свидетельства), были отсеяны как менее удобная ересь. Далее, если бы сегодня вдруг появился какой-нибудь гений, который выступил бы с совершенно неприлично опережающим наше время открытием, он наверняка, как и во все прочие времена, был бы встречен обществом откровенно враждебно, поскольку являл бы собой угрозу сложившейся эпохальной системе комфортных мировоззренческих представлений.

Было бы, впрочем, неправильно думать, что психически-удовлетворяющее начало привносит в частное бытие один только сплошной произвол. Нацеленное на получение позитивных эмоций, оно достаточно активно участвует в ориентировании человека на поиск вариантов подразумевающего успех поведения. Ведь в случае достижения успеха неизбежно возрастает как уровень самооценки человека, так и уровень оценки со стороны его окружения, что сопровождается всплеском позитивных эмоций. И наоборот. Так что данное начало играет роль дополнительно подстегивающего фактора в регуляции прагматически ориентированного поведения.

 Порой психика сталкивается с необходимостью выбора между общей направленностью на успех и стремлением к получению иных элементов своего комфорта. Возникает внутреннее противоречие, которое может разрешаться как путем акцентирования компромиссных вариантов поведения, так и через подавление одного стремления другим. Например, человечество познало, что можно достаточно легко получать яркие психические удовольствия посредством приема психотропных веществ, алкоголя и наркотиков. И довольно ощутимая его часть в наше время самозабвенно отдается этому пагубному занятию в ущерб нормальной практической установке.

 

 

                                      Феномен веры

 

 

Итак, наряду с  верой в гипотетические организующие начала присутствовала, как уже было указано, и прагматически оправдываемая вера в собственно природные имманентные причинные источники существования и изменения предметов и процессов. Практика неизбежно наталкивала наших наблюдательных предков на следующий ряд догадок:

1)      'Нечто' - содержание Переживания - навеяно реальными, объективно существующими

        внешними предметами-процессами-полями-событиями в ближайшем материальном 

        окружении человека.

2)      Ближнее материальное окружение, кроме выявленных свойств, таит потенциал иных свойств и качеств, который постепенно раскрывается по мере его освоения вглубь.    

3)     Ближнее материальное окружение - лишь небольшая прилегающая к человеку-субьекту часть огромного (бесконечного по протяженности и многообразию свойств и качеств, форм) материального мира, в котором действуют как всеобщие, так и локальные законы, которые постепенно раскрываются по мере его освоения вширь.

По мере расширения и углубления знания природного окружения соответственно возрастала и база такой веры, а также ее позиции в условиях противоборства с верой в гипотетические начала. Со временем вера в природу настолько окрепла, что созрели условия для возникновения материалистического мировоззрения, полностью исключающего божественное и мистическое начала из сферы причинных толкований природных явлений. С тех пор два этих типа мировоззрения ведут конкурентную борьбу за влияние на человеческие умы.

Нельзя не отметить, что при этом даже сегодня в случае каждой конкретной личности в той или иной конкретной ситуации чаще всего можно вести речь о причудливом комплексном сочетании обеих установок, что, очевидно, соответствует актуальному на данный момент балансу вышеуказанных потребностей. Даже весьма прагматичные, далекие от религии и мистики современные граждане порой демонстрируют удивительную склонность к распространенным суевериям.

         Вера в реальность теологических и теософских феноменов либо реальность окружающего материального мира являет собой элемент более общей сущности -  организационно-поведенческой   установки. Здесь существо ситуации выражается в том, что лишь небольшая весьма ограниченная часть внешнего окружающего мира более или менее хорошо освоена и понятна, остальная его часть безгранична, неосвоена и непонятна. Однако, как выяснилось, и последняя тоже волнует человека своими скрытыми возможностями, часть которых в перспективе можно было бы попытаться использовать себе во благо. Тогда встает проблема организации конструктивной линии поведения в условиях низкого уровня определенности, выработки общей эффективно-полезной методологии человеческого поведения.

         Что касается низкоорганизованных животных, у них с этим проще: их врожденный инстинкт диктует им единую схему поведения для целого разряда ситуаций, в том числе и совершенно новых. Обладающим же высокоразвитой психикой существам приходится в новой ситуации порой мучительно отыскивать нацеленный на успех алгоритм поведения. При этом ситуация неопределенности, характеризующая начальный период освоения новой ситуации, сменяется с выработкой искомого алгоритма периодом доминирования избранной поведенческой установки. Это доминирование сопровождается психологическим ощущением уверенности в непогрешимости избранной установки, веры в ее исключительную правильность. Хорошо это или плохо - другой вопрос. Однако фактом остается наличие именно такой врожденной в человеке методологии поведения, и от этого никуда не деться, если мы хотим живописать человеческое бытие.

 

                  

                            Субстанциализм и элементаризм

 

 

         Вера в реальное существование т.н. внешнего мира практически с самого начала существования материализма привела к зарождению двух тенденций: субстанциальной и элементаристской. В рядах философов-материалистов обнаружилась принципиальная линия размежевания. Оказалось, что одни склонны воспринимать объективный мир в виде единой неделимой субстанции (здесь прослеживается преемственность линии Протагор-Спиноза- Толанд-Гольбах-Энгельс-Ленин), другие же хотели видеть лишь множество отдельных разрозненных сущностей (линия, ведущая начало от Левкиппа-Демокрита-Эпикура к Дж.Локку, Ш.Ренувье). Первые, таким образом, демонстрировали склонность к системному методологическому (и математическому) подходу, вторые же тяготели к теоретико-множественному.

 Субстанциальный подход предусматривал, что все материальные сущности должны являться составными частями-винтиками одной большой машины - субстанции. Здесь действовала глобально обусловленная причинность, в условиях которой получалось, что источником любого события или состояния предмета или процесса ввиду универсальной всеобъемлющей причинной взаимосвязи, является вся причинная предыстория данного момента в масштабе развития всей Вселенной, всё её предшествовавшее данному моменту субстанциальное бытие! Откуда при этом берется наблюдаемое в природе локальное многообразие, нередкие случаи автономного существования, движения и поведения, а также частые катаклизмы, ведущие к разрушению-уничтожению некоторых сущностей, и несовместимые с существованием части из них антагонизмы, было совершенно не понятно. Эта система не предусматривала ни малейшего элемента автономии в частном бытии и движении-развитии отдельных сущностей. Более того, строго говоря, она не предусматривала вообще понятия отдельных сущностей и их частного бытия, не говоря уже о понятии самоорганизующихся систем, которые в настоящий период так интенсивно исследуются в рамках синергетики.

Не лучше было и с элементаристской тенденцией в материализме. Последняя была не в состоянии объяснить взаимосвязи в природе, кругоборот материи, взаимный переход одних сущностей в другие. Был для нее совершенно закрыт и т.н. феномен возникновения системных свойств, когда у множества соединившихся вместе элементов вдруг появляются такие особенные свойства, которых не было ни у одного из исходных элементов.

 Разумеется, анализируя феноменальные аспекты осваиваемого мира, здравомыслящий прагматичный человек неизбежно приходит к догадке о наличии в природе множества достаточно обособленных и автономно движущихся и развивающихся материальных сущностей. Наблюдение же элементов взаимозависимости и взаимопереходов между обособленными феноменами неизбежно наводит его на догадку о наличии в природе разномасштабного и разноуровневого системного единства. Идея о системном единстве всей материи-субстанции его не слишком 'греет', так как для осуществления конкретных практических задач полезно знать свойства отдельных окружающих предметов, полей и процессов, а также слагающихся из них актуально-близких системных образований. Это скорее дань психике, стремящейся радикально упростить-упорядочить представление о мире. Если вера в единство материального мира имеет сильный субъективистский оттенок, то вера в реальность окружающих отдельных материальных сущностей является мощным мировоззренческим фундаментом всей практики человечества.        

         И все же исторически сложилось так, что субстанциальная линия в материализме получила большее признание. При этом 'узкие' места этой линии в отношении истолкования причинности не могли не мучить придирчивых мыслителей. В частности, вызывало особую озабоченность то, что автономия существования, движения и поведения отдельных материальных сущностей не находила в ее рамках достаточно убедительного и строгого онтологического объяснения. Более того, получалось, что все это - какой-то причинный нонсенс, поскольку здравый смысл подсказывал, что для объяснения указанной ситуации следует допустить существование некоего отдельно существующего локального автономного причинного источника, а в рамках субстанциальной теории с ее универсальной линейной причинной взаимосвязью такое допущение было совершенно исключено. Отрицая особую внутреннюю автономную причинность, субстанциалисты, естественно, обходили вниманием и все ситуации с проявлениями субъективной активности. Они были вынуждены их игнорировать, чтобы отстоять чистоту своей теоретической позиции, и потому впадали в крайний объективизм. Со временем пагубность устранения от исследования субъективных аспектов бытия становилась для субстанциалистов слишком очевидной, и они начали предпринимать усилия по исправлению данной ситуации. Сетования по этому поводу есть даже у К.Маркса: 'Главный недостаток всего предшествующего материализма - включая и фейербаховский - заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно'[Там же].Так в ответ на обвинения в объективизме появились идея субъективного источника 'вторичных качеств' Локка, антропология Фейербаха, концепции практики и познающего сознания в диалектическом материализме и современные концепции эмерджентистского материализма. Однако все эти 'поправки' в материализме лишь подслащивали пилюлю, не устраняя причинного нонсенса! Материализм по большому счету  и по сей день все так же отторгает субъективное начало и все так же грешит объективизмом.

     В теории познания Дж.Локка источниками человеческого знания признавались внешнее (ощущения) и внутреннее (рефлексия) начала. Он отстаивал идею взаимной автономии материального и интеллектуального миров, констатировал, что в феномене 'вторичных качеств' проявляется особая роль субъективного фактора. Однако его субъектно-объектный параллелизм концентрировался лишь в области гносеологии. Таким образом, его философия не имела разработанной онтологической опоры.

         Антропология Фейербаха явилась для своего времени существенным продвигающим науку моментом, однако оставалась проблема онтологической подоплеки автономного поведения и мышления человека, которая не находила своего объяснения в рамках материалистического принципа универсального взаимодействия, а, напротив, откровенно ему противоречила.

         Марксистско-ленинская концепция познающего субъекта была создана совершенно в отрыве от понятия субъекта частного бытия, в связи с чем онтологический статус первого просто беспомощно повисал в воздухе. Было совершенно непонятно, что это за образование такое - 'познающий субъект', откуда он вдруг взялся, если его не было в базовых положениях  науки о бытии. К тому же авторы концепции еще больше запутывали дело, связывая данное понятие с неким глобально-аморфным общественным агрегатом. Концепция же практики предлагалась в отрыве от понятия практического субъекта, внимание концентрировалось лишь на объективных аспектах практической деятельности непонятно кого, ввиду чего практика и труд начинали выступать как некие могущественные загадочно-абстрактные объективные категории, стремящиеся подмять под себя всё человеческое и общественное. Фактически обе эти концепции имеют в диалектическом материализме статус этаких внесистемных автономных косметических 'довесков', по поводу чего напрашивается аналогия с принятой ныне в магазинах практикой привлечения внимания к продаваемому товару посредством раздачи мелких 'презентов'.

         В рамках современного 'эмерджентистского материализма' (М.Бунге, Дж.Марголис, Р.У.Сперри) признается наличие у ряда природных сущностей, особенно у культурно развивающегося человека, такого особенного системного свойства, которое качественно характеризует его как целостность и отсутствует у слагающих его элементов. Фактически это научно обозначенный витализм на новый лад. Нового тут мало: существование этого особенного свойства, в сущности, просто провозглашается и затейливо обозначается, не подкрепляясь при этом сколько-нибудь твердым онтологическим основанием. Поэтому определенно ответить на вопрос, каковы источники и закономерности его возникновения, в каких случаях оно будет иметь место, а  в каких нет, эмерджентисты не могут.

         Занятность сложившейся в современной философии ситуации состоит, на наш взгляд, в том, что давно созрели все условия и предпосылки для совершения решающего мыслительного усилия, призванного, наконец, весьма многое расставить по своим местам. Попробуем показать на ряде убедительных фактов, что искомая идея давно 'носится в воздухе'.

 

 

                            Энтелехия и телеология             

        

 

         В свое время рассмотрению причинной подоплеки автономного существования, развития и движения отдельных природных образований уделил особое внимание еще Аристотель, который ввел в философию понятие энтелехии, особого активного начала, которое позволяет этим образованиям осуществляться как целевым причинам [9]. Тем самым он заложил основы имманентной телеологии, утверждающей, что внутри самих предметов природы (особенно рельефно это проявляется в живых организмах и человеке) существует - у каждого своя - потенциальная цель, к которой он стремится в процессе своего развития.

         Дальнейшее развитие имманентная телеология получила в рамках немецкой классической философии. Гегель был убежден, что 'целесообразность живого нужно понимать как внутреннюю целесообразность'[10]. Поэтому там, где есть принцип самоопределения, традиционный детерминизм, по его мнению, теряет свою силу и требуется привлечение имманентной телеологии с ее учением о 'внутренних целях'[Там же, С.200-207].

         И.Кант особо указывал на свойство 'автократии' в тех отдельных порождениях материи, которые рассудок может трактовать не иначе, как цели природы [11]. Это касается таких 'продуктов природы', которые проявляют себя как 'нечто организованное и себя само организующее'[Там же,С.399]. В частности, органическое тело, по его мнению, 'не есть только механизм, обладающий лишь движущей силой, оно обладает и формирующей силой,:которую нельзя объяснить одной лишь способностью движения (механизмом)'[Там же,С.399-400]. Для объяснения органических тел и прочих 'целей природы', приходит к выводу Кант, 'необходимо мыслить особый вид каузальности', отличный от общепринятого механистического вида. Этот искомый особый вид призван дополнить концепцию каузальности посредством включения в нее 'спонтанности причины'[Там же,С.441].В итоге 'принцип механизма природы' (в современном варианте - принцип универсального взаимодействия) и 'принцип ее целенаправленной каузальности' (т.е. телеологический принцип) 'должны соединиться в одном общем и высшем принципе и должны оба вытекать из него' [Там же].

         Есть у Канта и сентенции относительно свойства системности в сложных целостных образованиях. Части соединены 'в единство целого благодаря тому, что они друг другу' являются 'причиной и действием своей формы', и по своей форме, и по связи порождают друг друга [Там же, С.398-399].

         У Ф.В.Й. Шеллинга в связи с исследованием жизнедеятельности организма прослеживалась тенденция к четкому онтологическому разделению природного мира на две особые части. Он считал, что 'основание жизни заключено в двух противоположных началах, одно из которых: следует искать вне живого индивидуума, другое:- в самом индивидууме' [12]. Таким образом, имеет место фундаментальное противопоставление внутреннего и внешнего (организма и среды). Это противопоставление возможно на том основании, что в каждой живой вещи есть 'нечто в самом себе целое и замкнутое' [Там же,С.139], и при этом 'каждое истинно индивидуальное существо есть одновременно действие и причина самого себя' [Там же,С.141]. Следствием глубоких размышлений о существе проблемы следует признать утверждение о том, что понятие организма подразумевает особую последовательность причин и действий, 'которая, будучи замкнута в известных границах, возвращается к самой себе' [ Там же, С.91] В связи с этим Шеллинг считает нужным разделить все силы природы на две фундаментальные разновидности: первую - положительную, которая возбуждает движение, и вторую - отрицательную, которая 'возвращает движение к самому себе'[Там же,С.93]. Налицо, таким образом, вполне конкретный путь модернизации принципа природного детерминизма. Шеллинг придает данному моменту настолько большое значение, что дает такое определение: 'Организация в моем понимании вообще не что иное, как остановленный в своем [поступательном - Р.К.] движении поток причин и действий'[Там же,С.91]. В отсутствии организации, поясняет Шеллинг, этот поток продолжает течь (по прямой линии), а под влиянием организации 'он (совершая круг) возвращается к самому себе' [Там же].

         Следует признать, что классики оставили нам достаточно прозрачные подсказки по поводу пути преобразования традиционного детерминизма. Будучи собраны в одном месте, эти высказывания уже способны высечь искру озарения кое у кого из достаточно подготовленных читателей. Однако для нас будет еще интересным узнать, что добавил к этим подсказкам ХХ век.

 

 

                    Современный взгляд на проблему

 

 

         В зарубежной философии возникло течение эмерджентистского материализма, яркий представитель которого М.Бунге обратил внимание на тот факт, что в отличие от философии, в частных науках, исследующих проблемы тех или иных организованных структур, уже давно осуществляется 'давно искомый синтез внешних и внутренних детерминантов, тем самым сохраняя и ограничивая соперничающие доктрины всемогущества внешних факторов и достаточности самодетерминированности'[13]. При этом самодетерминированностью он называл такой тип детерминации, который довлеет не извне, а изнутри системы [Там же,С.206]. Именно в этом типе он видел основу автономии существования и развития организованных структур. Однако при этом Бунге не впадал в крайность увлечения этим типом, считал, что однобокая апология принципа самодетерминации, так же как и принципа внешней детерминации, дает ущербную картину мира. Здоровое начало, по его убеждению, 'дается синтезом самодетерминации и внешней детерминации, в котором внешние причины понимаются как развязывающие внутренние процессы, а не как факторы, формирующие пассивные куски глины' [Там же,С.227-228]. Анализ практики показывает, что, действительно, 'внешние причины повсеместно являются действующими лишь в той степени, в какой они захватывают собственную природу и внутренние процессы вещей' [Там же,С.207] (Разумеется, если не идет речь о разрушающих внешних воздействиях - Р.К).

         Исходя из данной позиции, М.Бунге демонстрирует весьма конструктивные варианты разрешения целого ряда извечных философских проблем, таких, как соотношение необходимости и свободы, общественного и личностного в человеке, развитие человека во взаимодействии и интеграции с окружающей средой, трактовка познания как результата этого процесса. Приводя в качестве примера созданных людьми самодетерминирующихся систем технические автоматы, он, в частности, отмечает, что, в отличие от иллюстрирующего принцип универсального взаимодействия прямолинейного и одностороннего причинного ряда, процесс, происходящий в автоматических машинах, следует трактовать, как причинный цикл [Там же,С.182]. На это стоит обратить особое внимание!

         Отечественная философия на протяжение большей части ХХ века находилась под тяжелым спудом марксистско-ленинской доктрины, ввиду чего объективисткий уклон диалектического материализма наложил на нее исключительный отпечаток. Однако даже в таких неблагоприятных условиях пробивалось зерно здравого подхода. Известный советский психолог и философ, чл.-корр. АН СССР С.Л.Рубинштейн фактически в пику довлевшей доктрине, расценивавшей человека лишь как слепую функцию внешних обстоятельств, отстаивал в философии антропологическую концепцию, согласно которой 'человек выступает: как субъект действия и сознательное существо, прежде всего как реальное, материальное, практическое существо' [14]. Он указывал на неправомерность и пагубность характерных для официальной науки того времени 'отрыва чистого сознания от реального человека как субъекта познания, деонтологизации человека' [Там же]. Расценивая человеческое бытие как фактор, требующий коренного преобразования 'всего онтологического плана', видоизмения всех категорий и всех определений бытия, он считал необходимым ставить 'вопрос не только о человеке во взаимоотношении с миром, но и о мире в соотношении с человеком как объективном соотношении' [Там же]. Другими словами, требовал признать за человеком статус онтологического равноправия с внешним миром. Отталкиваясь от этой позиции, ему удалось создать основательное вполне здоровое учение об особенностях соотношений частного бытия человека-субъекта в его материальном окружении и различных аспектов его психической деятельности [См. в частности 15].

Рубинштейн не ограничивался только сферой психологии и антропологии. Избранная им методология привела его к весьма глубокому выводу о том, что не только движение-изменение, но и покой-сохранение должны в рамках онтологии иметь фундаментальную причинную подоплеку. Действительно, для адекватного описания всего присутствующего в материальном мире мало одной только диалектики с ее беспрерывной текучестью-изменчивостью, нужны и элементы метафизики для объяснения феноменов устойчивости-стабильности предметов, полей и процессов. И реальное природное соотношение двух указанных начал, естественно, должно бы найти соответствующее отражение в здоровой онтологии, в частности, в наличии фундаментального причинного базиса у каждого из них. Рубинштейн убеждал, что 'причинность неразрывно связана с самим существованием и его сохранением, само существование есть не только состояние, но и акт, процесс:' [14, С.132]. Развивая мысль дальше, он пришел к выводу: 'Всякий объект исполнен внутреннего движения, которое является основой его качественно определенного, устойчивого состояния' [Там же]. С этим нельзя не согласиться: чтобы в условиях активной среды удерживать нечто сложное, состоящее из отдельных элементов, в неизменном виде, тоже требуется непрерывное действие определенной силы, у которой должен быть свой возобновляемый причинный источник. Поэтому в связи с устойчивыми природными сущностями, по мнению этого смелого (шутка ли - такой 'подкоп' в те времена под марксистско-ленинскую диалектику) исследователя, следует вести речь о таком феномене, как ''инерция' причины в широком смысле слова, поддержание своего существования, рефлексия причины в самой себе'[Там же]. Каким же образом возможна такая 'инерция-рефлексия'? Вот и пояснение: 'Действование причины в самой себе - это внутреннее движение причины:' [Там же]. Итак, детерминизм должен предусматривать внутреннее возобновляемое движение причины. Не наводит на выводы? - Пойдем дальше.

         Самый ощутимый урон традиционному механистическому детерминизму нанесло возникновение в середине ХХ века особой науки о свойствах самоорганизующихся систем - синергетики. Г.Хакен собрал воедино все исследования о частных проявлениях свойств самоорганизации в самых разных отраслях человеческого знания и вычленил нечто общее в качестве набора характеристик фундаментального свойства материи [См.16]. С тех пор синергетика начала уверенно завоевывать общественное сознание. Разумеется, и отечественная наука даже под спудом диалектического материализма не могла остаться совсем в стороне от мирового процесса. Стальную твердь традиционного материалистического детерминизма начали размывать работы отечественных ученых, воодушевленных идеями синергетики.

Следует особо выделить исследования Б.С.Украинцева, твердо настаивавшего на том, что 'многие виды причинности [в том числе самопричинение самоуправляемых систем]:не могут быть объяснены на основе признания существования только внешних причин' [17]. В подтверждение он обращает внимание на те реальные ситуации, когда одни и те же 'условия' причинения в процессе самоуправления вызывают различные следствия в присутствии одной и той же внешней причины. По его убеждению, это означает, что 'в состав 'условий' входит некоторое действующее начало, которое:производит наравне с внешней причиной их общее следствие' [Там же]. Отсюда вытекает вполне прозрачный вывод: 'В процессах самоуправления фактическое поведение системы есть дитя двух родителей - внешней и внутренней причин'[Там же]. При этом воздействие внешнего фактора 'не просто преломляется через внутренние свойства:, а планомерно и направленно контролируется и изменяется согласно имманентным законам самоуправляемой системы, сочетается с внутренним производящим началом'[Там же,С.28]. Все это позволяет, по мнению Украинцева, ставить вопрос о необходимости дополнения характерного для примитивного детерминизма понятия простого причинения (когда одна причина порождает одно следствие) понятием составного причинения, когда следствие является итогом одновременного комплексного воздействия нескольких причин, в частности, внутренней и внешней [Там же, С.29-30]. Естественно, традиционный детерминизм не мог удовлетворить позиции этого автора, поэтому в качестве философской основы для отстаиваемых им взглядов он пытался отыскать некое соединение материализма с имманентной телеологией.

Напряженное исследование свойств самоорганизации, уверенная поступь синергетики наложили свой отпечаток на новейшее мировоззрение мировой научной общественности. В пику односложному линейному детерминизму стало набирать силу представление о наличии в мире множества нелинейных и неустойчивых процессов (т.н. флуктуаций), приводящих к спонтанному образованию массы самоорганизующихся структур разного уровня и масштаба. Бессилие традиционного детерминизма в этой связи было подчеркнуто, в частности, известным исследователем теории систем И.Пригожиным: 'Сегодня наука не является ни материалистической, ни редукционистской, ни детерминистической' [18]. Весьма показательно, что хаос и турбулентность перестали трактоваться как аналоги беспорядка, теперь это понимается как сложноразличимая совокупность разномасштабных самоорганизующихся структур, простейшим примером которых является вихрь [19]. Пристальное внимание научной общественности стал привлекать характерный для самоорганизующихся систем феномен цикличности процессов, о чем свидетельствует проведение соответствующих конференций. Среди прочего исследователи констатируют, что традиционный материализм не в состоянии объяснить факт устойчивого существования в природе множества отдельных 'вещей и процессов, взаимодействующих по законам их собственного бытия' [20]. Указанная устойчивость возможна, по их мнению, лишь при условии наличия в каждой из отдельных материальных сущностей специфических циклических процессов. Цикл, таким образом, рассматривается как принципиальное условие и ведущая характеристика устойчивости систем, в связи с чем требует своего возведения в особый онтологический принцип. Вот что заявляет по этому поводу другой участник конференции Медведев Н.П.: 'Циклический подход есть приближение к одной из фундаментальных онтологических закономерностей, которая лежит действительно в основе мироздания и выражает некий универсальный закон бытия, относящийся ко всем уровням организации материи' [21]. При этом, добавляет Ф.Г.Кнышов, теория циклов должна занять подобающее ей место в качестве части, раздела теории систем [Там же,С.75].

Итак, представленного здесь материала, на наш взгляд, вполне достаточно для подтверждения тезиса о том, что искомая идея уже давно 'носится в воздухе'. Пора, наконец, ее зафиксировать и положить тем самым начало эпохе синтеза философского знания.               

 

 

                            Модернизируем детерминизм

 

 

Слишком многое в современном состоянии наук и настроении научной общественности говорит о том, что эпоха господства примитивного принципа линейно-поступательного детерминизма  подошла к своему закономерному концу. В частности, как уже было отмечено выше, актуальные феномены возникновения самоорганизующихся сущностей, самоподдержания ими своего существования и особый закон их развития во времени решительно не укладываются в рамки этого принципа, требуют для своего адекватного отражения чего-то более совершенного. В связи с этим, пользуясь приведенными выше подсказками замечательных мыслителей разных эпох, считаем необходимым искать способ усовершенствования детерминистического учения посредством добавления к его линейно-поступательной форме еще нелинейно-поступательной и вращательно-вихревой разновидностей.

В самом деле, реальные природные процессы весьма редко демонстрируют равномерную рассредоточенность действия по всему полю, а также равновесный и ламинарный характер своего протекания. Порой интенсивность протекания процессов весьма значительно изменяется в зависимости от точки локализации в пространстве и во времени, в связи с чем правомерно вести речь о присутствии в процессах значительного элемента неравновесности и турбулентности. Не случайно такие важнейшие разделы физики, как механика и электродинамика, кроме динамики линейно-поступательного движения включают  в себя также и нелинейную динамику и динамику вращательного движения. Подобная ситуация имеет сходную представленность во многих других отраслях человеческого знания. Отстает в данном отношении пока только претендующее на всеохватность детерминистическое учение.

В науке и технике давно известно, что нелинейные процессы в сплошных средах сплошь и рядом приводят к спонтанному зарождению турбулентных завихрений, особых образований, в итоге своего возникновения деформирующих поле приложения воздействующей (детерминирующей) силы посредством вовлечения частиц среды в посторонние, мешающие основному организующему потоку, движения. Вместо движения в 'нужном' направлении частицы среды оказываются вовлечены в локальное, близкое к круговому, спиральное вращение (винтовое движение). С появлением турбулентных завихрений в технике сопряжены весьма ощутимые потери мощности прикладываемого воздействия, энергетические потери. Множество разномасштабных вихревых образований 'растаскивает' энергию внешнего организующего воздействия и использует ее на подпитку внутренней энергетики собственного особенного квазиустойчивого движения. Здесь мы имеем весьма простой и наглядный пример того, как локальное вращательно-вихревое движение порождает особый элемент силовой и энергетической устойчивости в рамках отдельного материального образования, каковым фактически становится вихрь. Устойчивость при этом следует понимать как синоним независимости: чем большую устойчивость демонстрирует процесс в рамках данного образования, тем больше у него элемент независимости от внешних факторов.

 

 

                            Детерминизм и причинность

 

 

Чтобы разобраться в данной ситуации, следует начать с упорядочения представлений, связанных с понятиями детерминизма и причинности. С понятием детерминизма сопряжен принцип универсального взаимодействия, увязывающий всё существующее в природе в единую динамичную взаимоопределяющую сеть. Разумеется, охватить ограниченными средствами человеческого мышления всё существо этой бесконечно протяженной и сложной сети не представляется возможным, поэтому для целей интерпретации явлений на том или ином актуальном для себя локальном участке материального мира люди придумали понятия причины и следствия, разработали представление о причинно-следственной связи. При этом, как справедливо отмечал В.И. Ленин, 'человеческое понятие причины и следствия всегда несколько упрощает объективную связь явлений природы, лишь приблизительно отражая ее, искусственно изолируя те или иные стороны одного единого мирового процесса' [22]. Выражаясь современным языком, причинно-следственное представление сопряжено с активной абстрагирующей работой человеческого мышления по обработке локального природного явления. В итоге суммарного абстрагирования в отношении всей наблюдаемой части природы получается, что 'всесторонность и всеобъемлющий характер мировой связи' лишь односторонне, отрывочно и неполно выражается каузальностью [причинностью - Р.К.] [23]. Известный исследователь проблем причинности М.Бунге также настаивал на том, что 'причинные гипотезы являются не более и не менее чем грубыми, приблизительными и односторонними воспроизведениями детерминации' [24] Сегодня мы можем в связи с данной ситуацией выразиться более определенно и назвать, наконец, вещи своими именами: речь идет о том, что причинно-следственное отношение является созданным человеческим мышлением модельным представлением локального участка мировой детерминации, а причинность в целом является принципом модельного представления реального детерминизма.

Нас далее будут интересовать природные процессы, которые принято интерпретировать, как 'последовательность явлений, связанных друг с другом отношением жесткой внутренней необходимости', и называть 'причинной или причинно-следственной цепью', 'цепью причинения' [25]. Представление о причинном действии вдоль такой цепи сопряжено с  наличием переноса по ней какого-либо природного агента (материи, энергии, силового импульса, формы, информации), поэтому имеются основания говорить о действующем вдоль всякой причинной цепи специфическом потоке причинного действия, причинном потоке.

В рамках традиционного линейно-поступательного детерминизма принято считать, что характерными свойствами цепей причинения являются их безначальность и нескончаемость [Там же]. Складывается представление о некоей их неопределенной пространственной 'размазанности'. Сегодня жизнь заставляет нас дополнить эти представления ситуацией, когда в силу особых обстоятельств такая цепь причинения вдруг на каком-то отрезке замыкается сама на себя. Эта ситуация давно описана образной восточной аллегорией 'змея кусает себя за хвост'('Уроборос'). В этом случае причинный поток переходит в режим регулярно возобновляемого движения по замкнутому кольцу. И сам этот поток, и образовавшаяся при этом материальная структура уже имеют конкретную пространственную локализацию. Можно это отобразить следующей схемой

 

                                  Рис.1. Схема цепи причинения:

А) исходный фрагмент поступательной цепи причинения;

В) замкнувшийся на себя участок цепи причинения.

 

 

 Интерпретируется отображенная схемой ситуация следующим образом: исходное поступательное движение материально-энергетического потока, инициированное тем или иным детерминирующим воздействием, в силу особых обстоятельств, сложившихся на определенном локальном участке пространства и времени, преобразуется в криволинейное движение по замкнутому кольцу (научно выражаясь, вдоль замкнутого контура). При этом для нас интересен случай, когда его силы и энергии хватает на поддержание многократно возобновляющегося самоподдерживающегося движения, что как раз имеет место в примере с вихрем. И здесь возникает принципиально важное обстоятельство, на которое нам следует обратить особо пристальное внимание. В силу феномена самоподдержания существование и движение получившегося вихревого образования перестают являться однозначной функцией внешних сил: появляется новый фактор - инерция собственного вращательного движения, которая начинает играть роль внутреннего движущего начала. Это приводит к появлению особого, имеющего фундаментальный характер, природного качества - локальной автономии существования и движения отдельного материального образования. Акцентирование уже одного этого качества требует радикальной ломки прежнего линейно-поступательного детерминизма, введения в него механизма порождения и существования локальной материальной автономии. Находясь в условиях природного материального окружения, вихрь вместе со всеми своими элементами неизбежно подвергается разнообразным внешним воздействиям, вследствие чего законом их движения становится некое результирующее суммарное соединение двух начал: внутреннего и внешнего. Реальное соотношение и равноправное онтологическое взаимодействие этих начал могут и должны достаточно строго исследоваться в рамках модернизированного детерминизма. Но это еще не всё! Не останавливаясь на эмпирической констатации особых свойств вихря, попытаемся сделать шаг на пути его теоретического исследования.

Принципиально новым для линейно-поступательного детерминизма в движении вихря, то есть, винтовом движении по спирали, следует считать вращательную составляющую этого движения. В качестве модельного кинематического представления здесь следует использовать криволинейное движение материальной точки вдоль замкнутого контура.

В механике вращательное движение тел сопровождается возникновением особого эффекта динамической устойчивости, наглядно проявляющегося на примере гироскопа. Иллюстрацией этого служит восхищающая детишек устойчивость лихо закрученного волчка или велосипеда при быстром вращении колес. В электродинамике движение электрического заряда по замкнутому контуру сопровождается особым эффектом магнетизма. По аналогии с этим следует предположить, что вообще любое циклическое движение причинного действия вдоль замкнутого контура приводит к образованию некоего нового (системного) причинного качества. Таким образом, имеет место всеобщий универсальный закон, выражаемый формулой


                            Srot F


 где F - поступательная причинность, S - особая системная причинность.

В живом организме масса сложных физико-химических процессов замкнута в циклические цепи, которые согласуются между собой в рамках органической целостности. Это позволяет предположить, что объединенной самосогласующейся сумме указанных циклических процессов соответствует наличие на уровне органической целостности особого причинного качества - витального эффекта. А на уровне цивилизованного мыслящего человека цельность суммы физико-химико-биолого-социально-мыслительных циклических процессов можно трактовать, как порождение эмерджентного эффекта. Многие давно провозглашенные и интенсивно исследуемые эффекты, таким образом, в итоге применения нашей методологии перестают быть возникшими как бы ниоткуда, получают строгую причинную базу для своего объяснения. Общее фундаментальное представление для всех подобных явлений можно сформулировать следующим образом: циклическое движение любого причинного действия вдоль замкнутого контура следует считать источником возникновения качественно нового вида причинного действия, которое проявляется через посредство особых системных свойств. Можно это назвать законом зарождения.

 Феномен возникновения системных свойств так же, как и феномен самоорганизации, обретают механизм своего происхождения. Причем разница между ними состоит лишь в различии агентов, участвующих во внутрисистемной циркуляции. В неживой природе локальная внутренняя замкнутость причинного действия сопровождается физической устойчивостью природных образований, наличием у них свойства пассивной сопротивляемости внешним воздействиям (в частности, инерция, упругость). В живой природе и искусственно создаваемом человеком мире данное обстоятельство порождает феномен активного поведения.

 Такие принципиальные для философов феномены, как 'жизнь', 'душа', 'сознание', правомерно трактовать в качестве разноуровневых проявлений феномена возникновения системных свойств. Таким образом, причинное действие, циркулирующее в совокупности биофизических и биохимических замкнутых контуров организма, можно считать генератором особого причинного действия жизни. Подобное действие, циркулирующее внутри нервной и нейро-гуморальной систем организма человека, тогда надо признать порождающим причинный эффект души. А циркуляцию в рамках коры головного мозга придется понимать как порождение причинного феномена сознания. Получается неплохой подарок для тех, кто измучился в поисках природных истоков происхождения данных феноменов (да простит меня за это церковь!).

 Следует особо заметить, что вихрь при этом стоит признать не только простейшим примером самоорганизующегося материального образования, но и феноменом, отражающим принципиальную сущность его вещественной, энергетической, силовой и двигательной автономии. В связи с этим было бы, на наш взгляд, весьма удобным использовать понятие детерминирующего вихря в качестве характеристики природной основы возникновения, существования и развития-движения всех обладающих свойством самоорганизации и моделируемых причинным циклом образований. Соответственно, пополняющее прежний детерминизм методологическое учение можно было бы назвать принципом вихревой детерминации.

Сегодня особая роль неравновесности природных процессов в создании специфических условий для возникновения самоорганизующихся структур достаточно интенсивно исследуется в рамках синергетики. Мы можем к этому добавить только, что в связи с вышеприведенными соображениями, пожалуй, стоит обратить особое внимание на роль тех факторов, которые играют ключевую роль именно в генерации детерминирующего вихря, лежащего в основе, как было показано выше, всех самоорганизующихся образований. Это может позволить глубже заглянуть в существо феномена их зарождения.

 

 

                 Принцип вихревой детерминации и философия

 

 

 

 Традиционного детерминиста-субстанциалиста факт перехода части детерминации из поступательной формы во вращательно-вихревую должен бы просто ввести в состояние шока: ведь при этом данная часть Целого Всеобщего Природного Детерминирующего Начала как бы 'выбывает' непонятно куда из милого сердцу этого бедолаги поступательного потока ('исчезает' детерминизм!), часть материи порывает отношения с 'паутиной' всемирной связи, исчезает из ее поля зрения ('исчезает' материя!), пусть не навсегда, но на какое-то время перестает участвовать в прежних линейных цепочках передачи причинного действия ('исчезает' причинность!). Ситуация напоминает 'антиобщественную' жизнь отшельника, который вместо подобающего участия в жизни сообщества вдруг уединяется и начинает тратить силы и время на углубленное самопознание и самосовершенствование. Разумеется, по прошествии некоторого обусловленного времени и 'потерянный' детерминирующий импульс, и 'блудный' кусок материи, и его способность передавать 'транзитом' внешнее причинное действие возвращаются обратно, однако в это же время подобное же 'предательство интересов' субстанциального детерминизма неумолимо происходит в другом месте.

Значение принципа вихревой детерминации для философии трудно переоценить. Как уже было отмечено выше, с использованием этого принципа приобретают давно искомые онтологические основания и объяснения феномен возникновения системных свойств и феномен самоорганизации, получает разрешение т.н. телеологическая проблема, появляется основание под учением 'виталистов' и 'социобиологов', возникает обоснованная возможность вводить понятие человека, как активного локально-отдельного материального агента, субъекта частного бытия, в связи с чем обретается платформа для начала глобального синтеза субъективистской и объективистской тенденций [См. кое-что об этом в 26]. В частности, в материализме складывается благоприятная ситуация для строгого онтологического обоснования концепции субъективного источника 'вторичных качеств' Локка, антропологии Фейербаха, активности познающего субъекта Энгельса-Ленина, 'эмерджентизма' Бунге. 'Делом техники' и времени становится долгожданное разрешение ряда 'проклятых' философских вопросов, таких, как проблема интерпретации свободы и необходимости [См.27], необходимости-вероятности-случайности, адекватного отражения соотношения таких природных факторов, как 'автогенез-эктогенез', 'преформизм-эпигенез', 'гены-культура', 'природа-воспитание'.

Введенный принцип подводит фундамент под утверждавшуюся нами с самого начала формулу: 'Я - особым образом переживаю -  нечто'. Возникают причинные основания под рассмотрением соотношения пары особых начал: человека и окружающего мира. В их случае имеет место взаимодействие двух онтологически равноправных, имеющих взаимную автономию существования и развития-движения материальных сущностей, половинок общей материи-субстанции, поэтому для адекватного представления ситуации необходимо исходить из признания активности осваивающего мир субъекта ('Я'), объективных свойств окружающего мира ('нечто') и особых закономерностей и нюансов развития области их контакта ('особым образом переживаю'). Наша формула обретает искомые строгие основания. Следует, в связи с этим, надеяться, что планируемое дальнейшее продвижение этой оправдавшей себя формулы позволит нам глубже разобраться в закономерностях развития человеческой практики и познания.

 

 

 

 

                                      Литература

 

 

         1.Калмыков Р.Б. К проблеме активизации образного начала в философском мышлении./ Вестник научно-промышленного общества. М. 2001, Вып.2, С.48-58

         2.Калмыков Р.Б. Принципиальная роль исходного специфического личностного поля человека в формировании феноменов переживаемого им мира./ Вест.науч.-пром.об.М. 2001, Вып.3, С.63-72

         3.Энгельс Ф. Анти-Дюринг./К.Маркс и Ф.Энгельс.Соч.,Т.20,С.34-35

         4.Платон. Соч. в 3-х т.,М. 1968, Т.2, С.238

         5.Лопатин Л.М. Неотложные задачи современной мысли./ Аксиомы философии.М. 1996, С.399

         6.Боргош Ю. Фома Аквинский.(Пер. с польск.), М. 1975, С.154

         7.Соловьев В.С. Чтения о богочеловечестве./ Соч. в 2-х т. М. 1989, Т.2, С.323

         8.Маркс К. Тезисы о Фейербахе./ К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч.,Т.3, С.1

         9.Энтелехия./ Философский энциклопедический словарь. М.,1983, С.800

         10.Гегель. Соч., Т.6, М., 1937, С.227

         11.Кант И. Соч. в 6-ти т., Т.5, М., 1966, С.452

         12.Шеллинг. О мировой душе./ Шеллинг Ф.В.Й. Соч. в 2-х т.,Т.1, С.127-128

         13.Бунге М. Причинность. Место принципа причинности в современной науке. М. 1962, С.201

         14.Рубинштейн С.Л. Человек и мир./ Вопросы философии. 1969, ?8, С.129

         15.Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. О месте психического во всеобщей взаимосвязи явлений материального мира. М. 1980

         16.Хакен Г. Синергетика. (Пер. с англ.), М. 1980

         17.Украинцев Б.С. Самоуправляемые системы и причинность. М. 1972, С.27

         18.Prigogine I. The Philosophy of Instability//Futures.August.1989.P.397

         19.Климонтович Ю.Л. Турбулентное движение и структура хаоса. М. 1990, С.21

         20.Соколов Ю.Н. Теория цикла./ Циклические процессы в природе и обществе. (Материалы Первой международной конференции.18-21 октября, г.Ставрополь). Ставрополь.1993. С.3-7; Кнышов Ф.Г. Теория циклов и системный подход. Там же,С.75

         21.Медведев Н.П. Цикл как новый аспект методологии.Там же, С.73

         22.Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. Полн.собр.соч., Т.18, С.160

         23.Ленин В.И. Философские тетради. Полн.собр.соч., Т.29, С.142

         24.Бунге М. Там же, С.382

         25.Кузнецов И. Причинность./ Философская энциклопедия.М.1967.,Т.4

         26.Калмыков Р.Б. Между субъективизмом и объективизмом: в поисках 'золотой середины'./ Философские исследования. М.1994,? 2, С.277-283

         27.Калмыков Р.Б. Анатомия свободы. Иваново.1995

 Copyright © sinthesravil8@yandex.ru 
BOXMAIL.BIZ - Конструктор сайтов
WOL.BZ - Бесплатный хостинг, создание сайтов
RIN.ru - Russian Information Network 3